Традиционные ценности: как меняются вкусы коллекционеров-миллиардеров

Рассматривая российские коллекции, выставляемые в частных музеях и на выставках, искусствовед Михаил Каменский по просьбе Forbes Life оценил эстетические предпочтения их владельцев.

По мнению Каменского, можно выделить несколько основных трендов:

•      Собиратели русской иконы. Яркий пример — Михаил Абрамов и его Музей русской иконы.

•      Русское искусство, впитавшее дух импрессионизма —  Борис Минц и его частный музей

•      Реализм и соцреализм, получивший форму советского модернизма, «суровый стиль» в музее ИРРИ Алексея Ананьева

•      Современное искусство, которое собирают Леонид Михельсон, Роман Абрамович и Дарья Жукова, Наташа и Игорь Цукановы, Стелла Кесаева, Ивета и Тамаз Манашеровы, Екатерина и Владимир Семенихины.

•      Искусство первой трети XX века, от «Мира искусства» до мастеров советской предвоенной эпохи, исключая беспредметность — собрание Петра Авена. По мнению Каменского, коллекция Авена, 20, 15 и даже 10 лет назад воплощала эстетические идеалы представителей самой передовой, образованной и прогрессивно мыслящей российской элиты, в основном состоящей из поколения самого Авена. Но сейчас, когда происходит смена поколений, эстетические предпочтения элиты сместились в сторону современного искусства. А коллекция Авена превращается в манифест либерального консерватизма рубежа ХХ — XXI веков. При этом и сам коллекционер, и эксперты высоко оценивают значимость собрания, которое соответствует музейному уровню.  «Собрание Петра Олеговича по качеству и количеству работ, а главное, концептуальности подбора, многократно превосходит все имеющиеся частные коллекции русского искусства», — говорит Михаил Каменский.

•      Русский реализм XIX- начала XX века по-прежнему остается доминирующим российским трендом, поскольку соответствует представлениям об эталоне национальной русской школы и легко считывается нашими согражданами любым.  Этот эстетический эталон стабилен на протяжении десятилетий и эффективно сопротивляется проникновениям любых модификаций «черных квадратов». Но среди собирателей Шишкина, Васнецова и Айвазовского не так уж много лидеров общественного мнения, поэтому их коллекции  не персонифицированы в публичном пространстве.

•      Этнически обусловленные  коллекции, например, коллекция Вячеслава Кантора, поставившего перед собой задачу собрать шедевры, олицетворяющие собой еврейских художественный гений.

•      Коллекции, отражающие имперское сознание  советского периода, с 1930-х до 50-х годов. Например, коллекции Александра Добровинского, собравшего великолепные образцы материальных носителей этого сознания  — агитфарфор, агитлак, агиткость, мебель сталинского ампира, а также выпускающего книги с подробнейшим описанием и анализом архивного наследия икон этой «имперскости» – Григория Алекандрова и Любови Орловой.

•      Коллекции «другого искусства», фиксирующие общественное сознания эпохи шестидесятничества, в частности, собрания Марка Курцера, Михаила Алшибая и Александра Кроника.

Все эти направления публичного коллекционирования выражают эстетические предпочтения и интеллектуальные увлечения разных сегментов нашего общества. На арт-рынке российские вкусы выражены значительно конкретней. Рынок с 1990-х до середины 2000-х годов следовал моде на русский реализм и искусство серебряного века, рассказывает искусствовед Михаил Каменский. — Следом, в период президентства Дмитрия Медведева, возник очевидный коллекционерский интерес к современным русским художникам, совмещенный с инвестиционным аппетитом к импрессионистам и европейским модернистам.

Возвращение Владимира  Путина обозначило очередную смену парадигмы — в фокусе рынка традиционные художественные ценности, первые имена русской художественной школы, сформировавшие эстетический канон поколений. Манифестом этого интереса стали невероятно успешные художественные события, прямого отношения к рынку не имеющие — выставки Айвазовского, Серова, Серебряковой, Верещагина.