Безработица пока растет с умеренной интенсивностью
Безработица пока растет с умеренной интенсивностью. Вместо дешевой нефти бюджет поддержала инфляция.
Уровень потребления (розничных покупок) домохозяйств в марте с поправкой на сезонно-календарный фактор продолжал снижаться, адаптируясь к новым внешнеторговым условиям; правда, уже лишь на смешные 0,9% (к февралю, после сезонной коррекции), не идущими в сравнение с падением на 10,6% за предыдущие два месяца. При этом снижение товарного импорта в марте, согласно предварительным оценкам ЦБ, уже остановилось и находится на уровне примерно на 35% ниже (с учетом сезонной коррекции) того, который был до продуктового эмбарго и падения цен на нефть.
Следовательно, снижение покупок связано уже не с затянувшейся реакцией цен на девальвацию рубля, а скорее со сдвигом в потребительском поведении, в частности со сжатием кредитования. Возможно, ЦБ захочет подправить это в следующий четверг ускоренным снижением ключевой ставки (скажем, сразу на 400 базисных пунктов) и тем самым приблизить нащупывание дна спада. А возможно, и не захочет (то есть продолжит линию на плавное снижение темпом по 100 б. п. за полтора месяца), рассматривая нынешнюю ситуацию как удобный повод для «мягкой посадки» после кредитного перегрева и ускоренной нормализации инфляционных ожиданий.
Рост средней номинальной зарплаты в целом по стране (до 31,325 тыс. рубля в феврале; 8,1% к февралю прошлого года) вполне ожидаемо отстал от инфляции. Однако так было не во всех сферах экономической деятельности. У работников банков и прочих финансистов, невзирая на показываемые в отчетах убытки, зарплата за год выросла на 31,2%, в среднем до 75,6 тыс. рублей; в науке и научном обслуживании — на 27%, до 56,5 тыс. рублей. Где-то между этими двумя полюсами расположились зарплаты нефтяников, нефтепереработчиков и перегонщиков нефти по трубам — удешевление этой жидкости вдвое в долларовом эквиваленте ничего не смогло поделать с ростом зарплат этих категорий трудящихся в рублях.
Самую низкую зарплату по-прежнему получают труженики секторов, максимально выигравших от девальвации и контрсанкций: села (16,2 тыс. рублей), кожевенно-обувной (16,1 тыс.) и текстильно-швейной (14,25 тыс.) промышленности. Самым скромным был рост зарплат у госуправленцев, безопасников и военных, пострадавших от бюджетного аскетизма (увеличение на 1,7% за год) и связистов (уменьшение на 2,4%). Снижение реальной пенсии замедлилось в феврале до 2,9% в годовом сопоставлении после проведенной индексации на 11,4%.
Рост уровня безработицы до 5,9% в марте (5,7% после сезонной коррекции) в некоторой степени связан с тем, что с начала текущего года Крым включается в расчет основного массива российских статистических показателей. Его доля в числе безработных в марте — 2,9% при доле 1,5% в населении России. Вероятно, для Крыма это просто сезонный всплеск числа лиц, не занятых в обслуживании туристов. Но в итоге процедура коррекции сезонности это структурное изменение показателя отрабатывает неудовлетворительно, поскольку при сопоставлении с «докрымскими» данными показывает рост уровня безработицы, вероятно, несколько больший, чем он есть на самом деле. Число официально зарегистрированных безработных (чуть больше 1 млн) вернулось к уровню конца 2013 года, превысив прошлогодние исторические минимумы процентов на пять-шесть.
Внезапное укрепление рубля, продолжающееся уже два с половиной месяца (с начала февраля), опрокинуло даже казавшийся чрезмерно осторожным план Минфина в отношении нефтегазовых доходов (50 долларов за баррель х 61,5 рубля за доллар). В итоге в марте они рухнули в рублевом выражении на 28% в годовом сопоставлении после более умеренного падения в январе и феврале. Уровень нефтегазовых доходов в объеме ВВП в марте (7,5% после сезонно-календарной коррекции) оказался самым низким с 2010 года и впервые недотянул до ожидаемых Минфином в оставшиеся девять месяцев года 7,7% ВВП. Выход на этот показатель позволил бы ограничить расходы Резервного фонда 3,170 трлн рублей, и в нем еще что-то осталось бы в конце года.
На помощь казне пришли прочие, не нефтегазовые доходы, которые в марте выросли на 30% к марту 2014-го. Понятно, что этот рост в значительной мере обязан примерно 17-процентной потребительской инфляции, увеличившей поступления НДС и иных налогов, привязанных к уровню цен. В итоге дефицит бюджета снизился с 7,4% ВВП в январе–феврале до 3,9% по итогам первого квартала. С учетом сезонно-календарной поправки мартовский бюджетный дефицит можно оценить в 3,4% ВВП, что не так уж далеко от 3,2% ВВП-дефицита в оставшиеся девять месяцев года, позволяющего выйти на плановый лимит расходования Резервного фонда по итогам года. Ненефтяной дефицит снизился до 10,9%, что в целом близко к средней цифре за последние несколько лет.
Можно сказать, что и бюджет, наиболее чувствительное к нефтяным доходам звено российской экономики, стресс-тест в виде двукратного падения цен на нефть в текущем году выдерживает. «Эмиссия», связанная с использованием Резервного фонда (то есть продажа его средств Банку России) для покрытия дефицита — а неэмиссионных источников финансирования дефицита у бюджета в этом году нет — будет поглощена снижением спроса банков на рефинансирование от ЦБ и не вызовет инфляции. Правда, определенную угрозу для доходов казны, возможно, будет представлять как раз замедление инфляции во второй половине года. Если при этом курс рубля не развернется к ослаблению и/или цена нефти не вырастет, то Минфину придется изыскивать возможности дополнительного изъятия доходов населения в казну.
На сокращение дефицита в марте повлияло также замедление роста расходов (правда, пока еще до несколько чрезмерного уровня в 22–23% ВВП, после сезонной коррекции). Единственной растущей статьей, как и в прошлом году, если исключить индексацию пенсий, остаются оборонные расходы, увеличившиеся в первом квартале на 50 с лишним процентов в годовом сопоставлении (к январю–марту 2014 года).
Источник: http://expert.ru
