Битва лоббистов: как российская энергетика делит триллионы рублей
Информационное поле российского бизнеса в последнее время крайне наэлектризовано. В коммуникационные практики постепенно возвращается драйв информационной борьбы — явление, почти забытое с начала нулевых. Собственно, прецеденты возникли раньше — прошлый год был также отмечен серией корпоративных конфликтов. Но тогда они строились вокруг трех-четырех игроков, в основном ресурсного сектора.
Хорошо известны конфликты между «Роснефтью» и «Транснефтью», «Транснефтью» и «Сбербанком», скрытое, но регулярно выходящее наружу напряжение между «Роснефтью» и «Газпромом» или «Роснефтью» и «Лукойлом». Но теперь во вкус входят новые участники — например, энергетики.
Характерно, что сторонами публичной полемики в основном выступают госкомпании, хотя принадлежность к одному акционерному корню могла бы сдерживать их агрессивный азарт. Объяснять это специфичное явление можно по-разному: исторически высокой концентрацией госсобственности, наличием ресурсов и, следовательно, амбиций, лоббистскими возможностями, принадлежностью к элитным группировкам.
Есть еще один фактор, который часто сбрасывают со счетов, — позиция менеджмента, который постоянно должен доказывать свою эффективность, «зашитую» в его KPI. А в российской бизнес-среде самый весомый аргумент в пользу эффективности — экспансия, поскольку мышление оценщика носит количественный характер. Публичные конфликты внутри госсектора убедительно подтверждают гипотезы о конкретных группах интересов внутри власти с формальными и неформальными лидерами, наличии скрытых трещин в системе управления.
Модель такого конфликта хорошо видна на примере строительства мусоросжигающих заводов (МСЗ). Как известно, тема была актуализирована Владимиром Путиным, который обрушился на практику открытых захоронений отходов в регионах. При этом мало кто знает, что такой завод по своей классификации — электростанция. Технология сжигания мусора ведет к производству электроэнергии, которая затем поступает в сетевую систему.
Но себестоимость энергии здесь очень высока, что делает нерентабельной инвестиции в сектор. Поэтому государство применяет механизм компенсации — так называемый договор предоставления мощности (ДПМ). Этот механизм гарантирует инвестору возврат вложений с гарантированной доходностью в 14 % за счет надбавки к базовому тарифу для промышленных потребителей. Получается, что промышленники (в первую очередь из энергетически емких секторов, например, металлурги) коллективно окупают данную инвестицию, спасая население от коммунальной катастрофы.
Таким образом, даже при строительстве одного такого завода в одной точке соединяются самые разные, часто противоречивые интересы: территорий с открытыми свалками, общества, инвесторов, промышленных потребителей энергии, экологов. Каждый из участников обладает собственной финансовой и социальной логикой, стратегией и расчетом, ценностными позициями и возможностями в информационном пространстве. Поиск баланса — мучительная, а иногда и опасная процедура. Каждое решение содержит в себе целый блок аргументов pro et contra. Но переработка мусора — только частный пример.
Через инструмент ДПМ сегодня финансируется производство всей «чистой энергии» — строительство солнечных и ветряных электростанций. А в развитии этих «зеленых» сегментов уже включились серьезные игроки — «Ростех», «Росатом», «Роснано» (все компании с характерным корнем «рос»), и крупные частные инвесторы, например, «Ренова» Виктора Вексельберга.
Понятно, что промышленники являются естественными противниками сложившегося порядка вещей. Ведь они работают в рамках своих корпоративных интересов и не хотят платить дополнительные деньги за «общественное благо». Сталкиваются два подхода. Один из них — развивайте что хотите, но не за мой счет. Второй — за прогресс надо платить, за утилизацию отходов коллективной жизнедеятельности — тем более.
У каждого подхода есть свое внутреннее обоснование. Но такое положение дел вызывает вызывает недовольство и среди «аксакалов» энергетического сектора, представителей традиционной генерации. Они бы тоже хотели найти решения, которые позволят им привлекать дополнительные инвестиции за счет потребителей, отодвинув более слабые, молодые сектора, существенно увеличив при этом масштаб сбора.
При введении ДПМ предполагалось, что после 2022 года компенсационная программа будет свернута и цена на энергию снизится. Но в конце декабря прошлого года правительство решило, что снижения не произойдет, а новые сборы направятся на модернизацию отрасли. Общий объем программы был оценивается по-разному. Вначале называлась цифра в 1,5 трлн рублей, затем появились утечки со ссылками на рабочие документы Минэнерго, где эта цифра оказалась удвоенной, а программа продлевалась до 2035 год с фокусом на развитии тепловой и атомной генерации.
Ввиду того, что эти материалы комментируют в СМИ «неназванные источники», подтвердить значимость и достоверность данных не удается, не исключено, что их появление — часть информационной игры. Поэтому вопрос о том, как распределится внутри отрасли гипотетически огромный объем, остается открытым. Что понимать под модернизацией — новые объекты или поддержку старых? Игроков много, дифференциация среди них крайне высокая.
За каждым из направлений внутри отрасли стоит серьезный корпоративный бренд. Диспозиция энергетического лоббизма такова: «Интер РАО» (газ и уголь) — апеллирует к изношенности фондов, «Росатом» — ищет средства на новые энергоблоки, «Роснано» в альянсе с «Реновой» и другими игроками (возобновляемые источники энергии, МСЗ) — наиболее активно лоббирует «зеленый» сектор в качестве глобального мейнстрима, «Ростех» в альянсе с «Роснано» (МСЗ) — думает о расширении программы по переработке мусора, «Русгидро» — также ставит вопрос о дополнительных инвестициях.
При этом вес этих участников разный. Традиционные сегменты обладают серьезным лоббистским и ресурсным потенциалом. Представители зеленого сектора выглядят в их глазах как юный и амбициозный нахал, ворвавшийся в собрание грузных мужчин со своими подростковыми притязаниями на место под солнцем. Отсюда желание выставить его за дверь и вернуться к привычному порядку вещей.
Поэтому коммуникационное пространство оказалось насыщенным борьбой амбиций. Каждая из структур упорно ведет свою линию, не слыша аргументы других сторон. «Тяжелые» элементы вроде «Росатома» и «Интер РАО» сдвинуть с позиций очень сложно. Появляются серии публикаций, часть из которых доказывает неактуальность для страны нефти и газа новых секторов, встречные им волны апеллируют к мировым трендам и образу будущего.
В СМИ публикуются рабочие документы, закрытые проекты решений — как это было на этапе становления рынка и первых переделов. Финальное решение правительства ожидается в конце марта, и до этого момента ситуация будет накаляться. Затем, как это бывает в подобных конфликтах, ситуация моментально успокоится: стороны примут сложившиеся правила игры и будут будут искать возможности уже в новой реальности.
Какие выводы проявлены в ходе данной истории? В целом позиции опрошенных экспертов по данному поводу таковы. Первое: отсутствует какая-либо комплексная стратегия, которая позволила бы расставить долгосрочные приоритеты. Какие сегменты нуждаются в ускоренном развитии, какова здесь приоритизация, как она соотносится с мировыми трендами? Раз почти все корпоративные участники дискуссии контролируются государством, то и распределение потоков должно идти в рамках общей политики, внутри стратегической архитектуры рынка, а не через лоббистский потенциал каждого отдельного участника и не через импульсивные решения.
Второе: ощущается явная нехватка качественной экспертной площадки для ведения публичного диалога. Логично, если бы модератором выступило профильное министерство, но Минэнерго традиционно сфокусировано на вопросах ТЭК, а не энергетики. В таких условиях единственным пространством публичного взаимодействия являются СМИ в качестве каналов продвижения корпоративных смыслов. Но здесь есть очевидное ограничение. Государственные структуры обладают высокой степенью резистентности по отношению к информационному давлению. Получается, что ключевым адресатом медийной кампании является уже не власть, а население, которое лишено какой-либо экспертизы в данных вопросах и реагирует только на идеологические схемы. Поэтому сами PR-кампании служат либо попыткой донести хоть какие-то сигналы наверх, либо психотерапией для менеджмента.
Третье: при отсутствии качественной модерации любой вопрос бизнес-уровня содержит потенциал выхода на ценностный уровень и обрастать идеологическим контекстом. А это ведет к скрытой политизации процесса, использованию аргументов и приемов из другого уровня реальности. И даже если в ближайшей перспективе данный вопрос будет решен, сама по себе проблема ручного управления останется. А значит, останется и риск фундаментальных ошибок.
Фото Pixabay
