Не до реформ: у правительства наступил предвыборный режим тишины

В первую очередь следует отметить, что восстановление экономики идет по плохо прогнозируемой траектории: если в первом полугодии экономика росла на 0,5% в годовом исчислении, то во II квартале рост ускорился до 2,5%, а затем последовало его замедление в III  квартале до 1,8%.

Строить линейный прогноз на основе таких данных крайне сложно, особенно когда основные макроиндикаторы дают разнонаправленные сигналы, и данные серьезно пересматриваются. Например, относительно небольшое замедление темпов роста ВВП в III квартале сочеталось со значительным замедлением роста промышленности – с 3,8% в годовом исчислении во II квартале до 1,4% в III-м, а в октябре промышленность и вовсе перестала расти. Это заставляет задаться вопросом об устойчивости роста экономики, тем более что динамика такого важного сектора, как строительство, была недавно пересмотрена Росстатом и серьезно ухудшена — теперь по итогам трех кварталов объемы строительства сократились на 2%  в годовом исчислении. В розничном сегменте дело также обстоит неоднозначно. С одной стороны, потребление домохозяйств выросло на 3,5% за первое полугодие, и реальные зарплаты выросли на 3% в годовом исчислении за III квартал 2017 года; но, с другой стороны, показатель оборота розничной торговли до последнего времени показывал ее снижение, и реальные доходы населения также не растут. Это серьезно усложняет формирование прогнозов – на какие показатели следует ориентироваться, непонятно.

Есть и косвенные причины, вызывающие беспокойство по поводу роста. Грянувшие в августе-сентябре проблемы в нескольких крупных частных банках не совместимы с историей экономического восстановления – обычно в период выхода экономики из рецессии финансовое положение заемщиков, и соответственно, банков улучшается, что снижает риски нестабильности в банковском секторе. То, что с проблемами столкнулись крупнейшие частные банки, косвенно свидетельствует о том, экономика не настолько сильна, как это кажется при взгляде на макроэкономическую статистику.

Возможности роста в значительной степени определяются не только ощущением от текущих трендов, но и ожиданиями. К сожалению, 2018 год не выглядит вполне предсказуемым. В частности, похоже что правительство уже с лета вступило в «период тишины» перед выборами, что привело к полному вакууму в обсуждении экономической политики 2018 года. Если в первом полугодии этого года речь шла о структурных реформах, предложенных к реализации ЦСР во главе с Алексеем Кудриным, то чем дальше, тем сильнее ощущение что под экономическими реформами понимается оптимизация бюджетной политики. К слову, Кудрин уже выступил с предложением повысить уровень учитываемой для нового бюджетного правила цены на нефть до $45 за баррель с изначально предложенного уровня в $40 за баррель – изменение вроде небольшое, но вызывающее жаркие дискуссии. Возможное смягчение правила вызывает логичный вопрос по поводу компенсаторных мер — но вот про перспективы повышения налогов как раз с лета 2017 года ничего не слышно; по всей видимости, эта тема настолько непопулярна, что раньше лета 2018 года к ней вряд ли вернутся, что сохранит огромную неопределенность для бизнеса.

Кроме того, перспективы 2018 года омрачены и ожиданиями новых санкций. По сути ситуация может развиваться в двух направлениях – либо речь будет идти о новых корпоративных или персональных санкциях, что в значительной степени будет расширением уже существующего санкционного режима, либо новый раунд усиления санкций пройдет с применением суверенных санкций, то есть ограничений на вложения в облигации правительства РФ. Второй вариант, безусловно, опасен, так как может вызвать ответные меры и новый раунд усиления напряженности, что опять-таки ничего, кроме неопределенности для экономики, не принесет.

В любом случае парадокс нынешнего посткризисного роста заключается в том, что далеко не все сектора могут в равной степени им воспользоваться. Если до 2014 года рост экономической активности был более равномерным в географическом и секторальном аспектах, то сейчас он становится более точечным. Например, 90% роста инвестиций в 2017 приходится только на три региона – Москву, Крым и Дальний Восток. В основном он определяется финансированием инфраструктурных госпроектов. В секторальном аспекте за последние годы рост был только в добыче полезных ископаемых и в сельском хозяйстве, а ряд секторов, таких как строительство и торговля, сильно сжались в прошлые годы и медленно выходят из кризиса. Легкого роста, к которому привыкли в начале 2000х, уже нет – это значит, что цена неправильных решений возрастает, а огромная неопределенность не позволяет понять, как правильно действовать. Выжидание представляется наиболее оправданным в данных условиях. Поэтому неудивительно, что и перспективы роста выглядят ограниченными, и, похоже, это уже никого не удивляет.